Здравомыслова Елена, Темкина Анна

Гендерные различия и социология заботы

Впервые опубликовано в Двенадцать лекций по гендерной социологии. Ред. Здравомыслова Е., Темкина А., 525–592. СПб.: Издательство Европейского университета в Санкт-Петербурге в 2015 году.

Введение

В практиках повседневной заботы и ухода в самых разных институциональных контекстах непропорционально больше заняты женщины фактически во всех обществах. И в семье, и в сфере оплачиваемого труда устойчиво воспроизводится гендерный дисбаланс, наблюдается феномен феминизации практик заботы. Профессиональную и институциональную заботу выполняют в основном женщины: работают нянями, домработницами, акушерками, воспитательницами в детских садах, медсестрами и сиделками на дому, в медицинских учреждениях и домах для престарелых. Гендерный дисбаланс в практиках домашней заботы сохраняется и при массовом вовлечении женщин в сферу оплачиваемого труда. Он воспроизводится даже в тех обществах, где политика гендерного равенства и поддержка социального государства имеет устойчивые традиции и достижения —такими являются Скандинавские страны.

Сложившееся в патриархатном обществе гендерное неравенство в осуществлении заботы усиливается тенденциями неолиберальной политики, при которой рыночные механизмы считаются наиболее эффективными для решения социальных проблем и государственная социальная поддержка сводится к минимуму. Если в обществе доминируют консервативные идеологии и традиционные представления о гендерных ролях, то основными акторами непосредственной заботы считаются семьи, а в них — женщины, которым приписывается бóльшая компетентность в выполнении этих функций и готовность выполнять заботу бесплатно. Именно поэтому проблематика заботы находится в центре гендерных и женских исследований начиная с конца 1970-х гг. Исследователи отвечают на вопросы: что такое забота как тип деятельности; почему именно женщины выполняют повседневную заботу; каковы гендерные, этнические, расовые, возрастные и классовые маркеры заботы, кто реально осуществляет практики первичного ухода и долгосрочной заботы о зависимых членах общества; как складываются отношения власти в практиках долгосрочной заботы, каковы режимы организации заботы, принятые в тех или иных обществах; как возможно преодолеть гендерное неравенство в практиках заботы и способствовать росту ценности заботы в современном обществе.

Долгое время повседневная забота рассматривалась социологами в двух ипостасях: как семейная роль, которую конвенционально выполняют женщины, и как домашний труд в сфере воспроизводства. Первая интерпретация характерна для функционалистской теории половых ролей, вторая — для марксистской социальной теории.

В начале XXI в. проблематика заботы, первоначально находившаяся на периферии академического внимания, оказывается в центре интереса не только в гендерных исследованиях, но и в основном русле социологии (Rummery, Fine 2012). Майкл Файн в своей монографии «Общество заботы?» (Caring society?), обращаясь к контекстам развитых социальных государств, выделяет внешние структурные и внутриакадемические факторы, способствующие современному буму исследований заботы (Fine 2007). Интеграция проблематики заботы в поле социологии происходит под воздействием гендерных исследований, изучения социальной политики государств всеобщего благосостояния (welfare states) и давления общественных движений, борющихся за социальные права разных категорий граждан, в том числе тех, кто занят долгосрочным уходом за зависимыми членами семьи. В настоящее время эта тематика занимает одно из самых заметных мест в социологии, ее можно найти в разных предметных областях — исследованиях гендера, старости, родительства и детства, медицины и здоровья, общественных движений и социальной политики.

Академические приоритеты формируются под влиянием макросоциальных трендов. Массовая вовлеченность женщин в сферу оплачиваемого труда, социально-демографические тренды старения населения и нуклеаризации семьи, развитие женского движения и движений за социальные права повлекли за собой следующие эффекты. Доступность домашней заботы, осуществляемой как неоплачиваемая семейная роль женщин разных поколений, стала сокращаться. Нуклеаризация семей привела к резкому сокращению вклада представителей старшего поколения (бабушек и дедушек) в заботу о внуках, и, с другой стороны, — к снижению вовлеченности детей в поддержку стареющих и немощных родителей. В этом же направлении работает тренд массовой занятости женщин, для которых актуальной оказывается проблема баланса занятости и домашних обязанностей. В связи с этим дефицитом или кризисом организации домашней заботы возникла потребность ее концептуализировать и развивать политику обеспечения как домашней, так и институциональной заботы. Социальные институты в современном обществе все в большей мере берут на себя ответственность за благополучие граждан, забота о которых традиционно осуществлялась в рамках семьи.

Формирование академического интереса к заботе происходит под воздействием социальной политики. Развитие и проблематизация социального государства сопровождается дискуссией о социальных правах, среди которых — право граждан на получение социальной поддержки со стороны общественных институтов и государства. С другой стороны, исполнители первичной заботы также стали добиваться признания и поддержки со стороны государства и сообщества. Тренды постарения населения и сокращения рождаемости в развитых обществах приводят к возникновению исследовательского интереса к обеспечению благополучного старения и роли институализированной заботы в отношении граждан старшего возраста Забота универсальна, но не является естественным внеисторическим процессом. Социолог Арли Хохшильд отмечает, что в современном капиталистическом обществе (конца XX — начала XXI вв.), где доминируют ценности индивидуализма и рыночная логика пронизывает все сферы социальных отношений, наблюдается двойной дефицит заботы: в межличностных отношениях и на институциональном уровне. Нехватка заботы описывается через метафору глобального похолодания (Hochschield 2003b). В связи с этим феминистские авторы формулируют политическую и идеологическую задачу — продвижение ценностей заботы, развитие и воспитание практик заботы, признание заботы как условия существования человека и общества. Такой политический и интеллектуальный проект предполагает исследование и развитие этики заботы, эмпирическое изучение сложившихся практик заботы, убеждение людей в необходимости брать на себя ответственность за заботу о других членах общества и шире — обо всех существах, которые нуждаются в поддержке и не могут существовать на условиях полной автономии.

В данной лекции мы рассмотрим концептуализацию понятия заботы в рамках гендерных исследований и феминистской теории, обсудим основные тренды изменения практик заботы, представим различные подходы к изучению заботы в разных контекстах.

Основные понятия: • забота • этика заботы • логика заботы • феноменологическая модель заботы • бронь заботы • пенальти заботы • феминизация заботы • режим заботы

1. Гендерный подход в исследованиях заботы

1.1. Определения заботы

Что такое забота как социальный феномен? На этот вопрос сложно ответить. Термин имеет множество значений в повседневном словоупотреблении, в общественном и в академическом дискурсах. Забота рассматривается как совокупность практик непосредственного телесного ухода, как повседневный труд удовлетворения потребностей уязвимых и зависимых членов общества, как форма социальных отношений, как моральный принцип, лежащий в основе отношений между людьми в демократическом обществе, как логика, упорядочивающая разнообразные взаимодействия с зависимыми людьми.

Термин «забота» приходит в гендерные исследования из повседневной речи и социальной политики в конце 1970-х гг. Первоначально он используется для обозначения повседневных практик ухода и обслуживания близких людей в контексте домохозяйства, замещая такие понятия, как женская роль в семье и домашний труд воспроизводства. Изучается феминизация и гендерное неравенство в практиках повседневной заботы, а также последствия такого феномена для развития политики равенства и социальной справедливости. Позднее этот термин распространяется все шире, охватывая внедомашние локальности и других акторов — не связанных отношениями родства и супружества (Rummery, Fine 2012; Graham 1991). При этом внимание уделяется гендерной структуре заботы, а позже — с развитием концепта интерсекциональности — изучению того, как пол, раса-этничность и класс сказываются в организации заботы в разных контекстах.

В настоящее время такие категории, как поставщик заботы, исполнитель заботы, адресат и получатель заботы, первичная долгосрочная забота, отношения заботы, забота как эмоциональная работа и труд любви, забота как ценность являются легитимными терминами академического дискурса. Некоторые из этих понятий инкорпорированы в программы социальной политики в различных странах и стали идеологическими конструктами. Так, например, понятие «поставщик заботы» или «гражданин с обязательствами семейной заботы» (carer) используются в правовых документах и при сборе статистических данных, при переписи населения в странах ЕС, Великобритании, Канаде, Австралии, при обследованиях положения семей и ситуации людей старшего возраста.

Государства всеобщего благосостояния формируют социальный заказ на изучение организации заботы, выясняя, кто и как осуществляет уход за зависимыми членами общества. Государственная статистика учитывает число граждан, обеспечивающих заботой и уходом зависимых членов семьи (детей, пожилых людей, людей с проблемами здоровья), что позволяет проанализировать, как вовлеченность в практики повседневной заботы связана с половыми, возрастными, социально-экономическими, этническими характеристиками заботящихся, их семейным положением и состоянием здоровья. Такие исследования стараются также выявить проблемы и потребности исполнителей прямой заботы и способствуют выработке политических инструментов, облегчающих их положение, способствующих успешному балансу между оплачиваемой занятостью и домашней заботой, между жизнью и трудом (Рождественская 2011). В российском контексте законодатель использует термин «граждане с семейными обязанностями» для обозначения людей, вовлеченных в долгосрочную семейную заботу, но в основном эта правовая категория обозначает граждан, осуществляющих воспитание детей. Такие адресаты домашней заботы, как граждане старшего поколения или зависимые по состоянию здоровья, в российском контексте до сих пор остаются на периферии биополитики, опирающейся на статистический учет.

В понимании заботы сложились два подхода. Один — узкосоциологический, а другой — широкий, инклюзивный, сформированный в политической и моральной философии. Они не противоречат другу, но используются в разных контекстах.

Обозначим кратко первый подход (см. подробнее в параграфе 2 этой лекции). Внимание исследователей направлено на изучение повседневной заботы, которая рассматривается как особый вид работы и включает все виды активности, связанные с непосредственным практическим уходом и обслуживанием других. Забота предполагает комплексное расходование материальных, физических, интеллектуальных и — чрезвычайно важно — эмоциональных ресурсов, которые связаны воедино. Забота-уход отличается от других видов работы по своей мотивации. Это работа, выполняемая из чувства долга или личной привязанности к другим живым существам (прежде всего людям). Ряд исследователей обозначает повседневную заботу как труд любви (love labour), подчеркивая, что она подвергается моральной оценке и подчиняется логике близких отношений, а с другой стороны предполагает выполнение разноплановых и не поддающихся стандартизации задач. Повседневная домашняя забота не предполагает немедленного материального или морального вознаграждения. Ядром заботы является персонализированное отношение к другому и эмоциональная работа, которая подразумевает следование правилам выражения чувств и правилам чувствования, которые определяются культурой общества (Finch, Groves 1983; Kittay 1999; Hochschild 2003a; Симонова 2013). Несмотря на значимость внутренней мотивации заботы, эта работа может быть оплачиваемой и неоплачиваемой, может быть личным выбором или выполняться по принуждению, получать социальную поддержку или нет.

Во втором подходе — в феминистской политической и моральной философии — используется широкое понимание заботы как ценности, установки и практики (см. подробнее в параграфе 3 данной лекции). Разрабатывая феминистскую демократическую модель заботы, американские политические философы Беренис Фишер и Джоан Тронто предложили следующее определение этого социального феномена: «Забота — это активность живых существ, которая включает все виды действий, направленных на поддержание, улучшение и совершенствование нашего мира с целью улучшения качества жизни» (Fisher, Tronto 1990, цит. по: Tronto 2013: 19). Такое инклюзивное определение подчеркивает, что забота — это необходимое условие человеческого существования.

Широкое определение и признание универсального экзистенциального характера заботы открывает возможность изучения многообразия форм, видов и измерений заботы, влечет за собой использование контекстуальных определений, продиктованных исследовательскими целями и политическими задачами.

Конкретные определения заботы учитывают четыре параметра осуществления практик — локальность, темпоральность, тип отношений и статус.

Локальность — это место реализации практик заботы. По локальности выделяют домашнюю и институциональньную заботу. Домашняя забота осуществляется в пространстве дома; институциональная — в различных государственных и частных учреждениях, к которым относятся стационары, социальные дома, дома для престарелых и детские дома разного профиля, детские сады и ясли, частные и общественные сервисные центры.

По темпоральности выделяют долгосрочную, краткосрочную и разовую заботу. Особое внимание исследователи уделяют организации долгосрочных ухода и заботы.

По типу отношений между поставщиком заботы и ее получателем различают интимную (родственную, семейную,дружескую), профессиональную и волонтерскую (общественные организации, соседские сообщества) заботу. Если интимная забота подчиняется логике близких отношений, то профессиональная забота регулируется правилами контракта, хотя на нее также распространяются ожидания эмоционального участия. Волонтерская работа регулируется сочетанием контрактных и моральных предписаний.

По статусу различают формальную и неформальную заботу. Первая регулируется на основании четко сформулированных правил и оформленных договоров; вторая осуществляется без формальных договоренностей из чувства долга или личной привязанности.

Исследования конкретных видов заботы учитывают эти признаки, которые очевидным образом пересекаются друг с другом. В целом исследователи приходят к выводу, что конвенциональные различения между такими формами организации заботы, как формальная/неформальная, публичная/приватная, оплачиваемая/ неоплачиваемая, домашняя/институциализированная — слишком просты. Они не отражают разнообразия и инноваций практик заботы. Гораздо перспективнее изучать различные локации или места осуществления практик заботы в отношении конкретных адресатов. Т. е. выявлять, где выполняется забота, кому она адресована, кто ее выполняет, какие социальные отношения при этом складываются и каковы их последствия для общественного благополучия индивидов и групп.

1.2. Компоненты процесса заботы: феноменологическая модель

Беренис Фишер и Джоан Тронто, обобщая результаты множества эмпирических исследований, выделяют пять компонентов интерактивного процесса заботы, которые являются аналитически автономными, могут включать разных акторов, но часто представляют собой последовательность фаз. Такая структура возникает в результате феноменологического анализа взаимодействия исполнителя заботы и ее адресата. Феноменологический анализ представляет собой реконструкцию базовых структур повседневного опыта, максимально «очищенного» от контекстуальных особенностей. Независимо от того, кто о ком заботится, где именно осуществляется забота — в домашнем пространстве или в специализированном учреждении — и какими правилами она регулируется, ключевые элементы этого процесса воспроизводятся (Fisher, Tronto 1990; Tronto 2013:34–37).

1. Внимательное участие (сaring about). Прежде всего процесс заботы предполагает целенаправленное персонализированное внимание, направленное на потребности людей, которые в ней нуждаются: умение замечать и слышать сообщения об их нуждах. Так, например, родители идентифицируют потребности грудного ребенка, которые он не может формулировать вербально; близкие люди замечают, что совсем недавно полностью самостоятельные и независимые от них старшие родственники стали нуждаться в помощи и уходе. На этой стадии важно признать потребность в заботе, определить приоритеты в нуждах зависимого человека и не подменять потребности людей своими представлениями о них.

2. Ответственность (сaring for). Определив потребности нуждающегося, индивидуальный или коллективный актор берет на себя ответственность за их удовлетворение. Этот актор организует практики непосредственной заботы и контролирует их исполнение. В дальнейшем он может осуществлять заботу и уход самостоятельно, а может делегировать ее различным институциям и людям. Актор, выполняющий функции менеджера заботы, контролирующий ее исполнение, является конечным звеном в цепи отношений заботы — тем, кто в конечном итоге принимает на себя ответственность за благополучие. Так, например, мать семейства берет на себя ответственность за организацию домашнего быта и благополучие детей, но то, как она будет справляться с этой задачей, зависит от множества обстоятельств, часть из которых находятся вне ее власти. Возможно, она предпочла бы разделить свои обязанности с отцом ребенка или со старшими родственниками; возможно, она хотела бы нанять приходящую няню или домработницу или воспользоваться сервисами дошкольных учреждений, но сможет ли она сделать это, зависит от гендерных укладов, режимов заботы в обществе и от социально-экономической ситуации, в которой она находится. Взрослые дети берут на себя ответственность за благополучие своих состарившихся родителей, но могут решать вопрос практического ухода по-разному.

3. Практики прямой заботы и ухода (caregiving) — это конкретные действия, направленные на удовлетворение разнообразных потребностей зависимых существ, требующие физических, интеллектуальных и эмоциональных усилий. Эти действия включают физический уход за телом и обстановкой, когнитивные усилия и эмоциональную работу выражения внимания, сочувствия и симпатии. От актора ожидается компетенция и квалификация в практиках заботы, умение на передний план выдвинуть потребности объекта заботы и частично «забыть о себе». Конкретная работа предполагает не только технические умения, но также моральные и эмоциональные компетенции — в ней присутствуют моменты альтруистического отношения. Практики непосредственной заботы может осуществлять близкий человек или она может быть частично или полностью делегирована профессионалам, сообществу, социальным работникам, домашним работникам. Так, например, лечение ребенка могут осуществлять родители, но в современном обществе предполагается обращение к врачу. Ухаживать за престарелым человеком может член семьи, а может — наемный работник или сотрудник социальной службы.

4. Получение заботы (care-receiving). Процесс заботы складывается как цикл повторяющихся взаимодействий. Он является реципрокным, т. е. предполагает последующий отклик — реакцию адресата комплексных усилий. На основании реакции получателя заботы делается вывод о достаточности, успешности, уместности практических действий.Такой отклик не обязательно поступает от непосредственных адресатов заботы. Иногда они не в силах озвучить свое отношение и артикулировать реакцию. Успешность заботы и ухода оценивается свидетелями, которые в состоянии судить о предпринятых усилиях. В ходе циклично воспроизводящихся отношений долгосрочной заботы формируется устойчивая связь между получателем заботы и теми, кто ее практически осуществляет. Такая связь предполагает взаимную зависимость и межличностное доверие, а также рост ожиданий со стороны нуждающегося в заботе человека. Когда клиент социального сервиса — например, немощный пожилой человек — доволен тем, как за ним ухаживает социальный работник, — он старается эти отношения сохранить и подкрепить эмоциональным вознаграждением. Когда родители довольны работой няни, они делают все возможное, чтобы она осталась на рабочем месте, подтверждением ее компетенции служат и их собственные оценки, и поведение ребенка.

5. Забота как сотрудничество различных акторов (caring with). В современном обществе забота распределяется между различными акторами и частично делегируется разным институтам. Разделение труда пронизывает и сферу ответственности,и сферу практических действий. Непосредственные практики заботы уже не сосредоточены исключительно в рамках семьи, хотя часто маркируются как женская семейная обязанность. Забота о пожилых членах семьи осуществляется в сообществе, благодаря социальным сетям; она реализуется с помощью государственных служб, медицинских институтов, социальных работников, рыночных структур. В заботе о детях принимают участие дошкольные, школьные и внешкольные учреждения, оплачиваемые няни и гувернеры, старшие родственники; гендерные границы заботы постепенно преодолеваются. Впрочем, устойчивое распределение практик заботы между акторами — режимы заботы — различается в обществах и разных социальных группах.

Практики заботы пронизаны отношениями власти, обусловленными неравным распределением ресурсов контроля и обеспечения потребностей, диалектикой зависимости и свободы. В связи с этим исследователи подчеркивают потенциально конфликтный характер отношений заботы на каждой фазе. Могут возникать конфликты между ответственным за заботу и исполнителем непосредственных практик заботы; между получателем заботы и тем, кто ее практически осуществляет, менеджером заботы и нуждающимся человеком. Няня может быть недовольна мамой, которая является ее работодателем, если та избыточно ее контролирует, постоянно расширяет спектр ее обязанностей, не соблюдает расписание, выражает неуважение, недоплачивает. В таком случае она чувствует себя объектом эксплуатации и готова разорвать контракт (см.: Здравомыслова 2009b). Пожилой человек может быть недоволен социальным работником, который формально относится к своим обязанностям, сухо выполняет стандарты предписаний, не уделяет ему достаточного внимания, не проявляет сочувствия к его состоянию, игнорирует его индивидуальные запросы. Пожилые люди жалуются на недостаток личного внимания со стороны членов семьи, которые осуществляют повседневный уход.Для них потребность в общении оказывается не менее важной, чем потребность в физическом уходе. Со своей стороны, работающие члены семьи, которые осуществляют непростой баланс оплачиваемой занятости с домашними заботами, зачастую испытывают нехватку сил и времени на удовлетворение этих потребностей и склонны считать их вторичными по сравнению с так называемым базовым уходом. Неравенство в ресурсах, рассогласование в определении потребностей нуждающихся, дилеммы автономии и зависимости, эксплуатация «труда любви», гендерный дисбаланс в практиках заботы,психологическое выгорание и стрессы заботы, низкое вознаграждение, авторитарное патерналистское исполнение заботы — все это структурные основания конфликтов. Многие из них разрешить невозможно, но стремление распространить принципы демократической этики заботы на действительные практики может снизить потенциал напряжения. Это значит, что нужно стремиться вовлечь в заботу дополнительных акторов, разрушить гендерные границы заботы, развивать эгалитарный стиль в заботе, стремиться с помощью заботы придать силы ее получателю, повышать престиж заботы в обществе.

Хотя забота является универсальным социальным явлением, в современном обществе, отмечает Джоан Тронто, существуют индивиды, которые благодаря своему социальному положению получают легитимное освобождение от практик прямой непосредственной заботы-ухода за немощными, больными и малолетними — «бронь, освобождающую от заботы» (pass) (Tronto 2013: 33–34). В качестве иллюстрации исследовательница приводит «бронь защитника родины», которая обосновывается вкладом военных и тех, кто занимает высокие должностные позиции, в благополучие общества. «Бронь добытчика» получают члены семьи, как правило, мужчины — материально обеспечивающие семью; бронь получает одинокий человек, не связанный узами взаимной эмоциональной родственной зависимости; «бронь благотворительности» общество выдает тем гражданам, которые занимаются различными формами институциональной помощи нуждающимся; «бронь слабого человека» оправдывается отсутствием ресурсов и в том числе физической немощью.

Отметим, что многие легитимные освобождения от практик непосредственного ухода и заботы до сих пор имеют гендерный профиль — они распространяются на те социальные позиции, которые в обществе занимают, как правило, мужчины. В различных обществах брони заботы различны. Задача феминистского политического проекта — деконструировать «бронь, освобождающую от заботы» и дать возможность всем гражданам участвовать в этих практиках, которые позволяют улучшить качество жизни не только нуждающихся, но и тех, кто непосредственно вовлечен в заботу (Tronto 2013:33).

Таким образом, феноменологическая модель заботы позволяет выделить ее основные компоненты и в дальнейшем сосредоточить внимание на содержании каждого из них в конкретных контекстах и на их взаимодействии. Разрабатывая представления о структурных элементах процесса заботы, исследователи опираются на изучение опыта непосредственной заботы в отношении зависимых членов общества — детей и граждан старшего возраста. Именно в отношении этих социальных статистических групп проводится большинство исследований, моделируются практики и обсуждаются особые ценности и логика заботы.

1.3. Пенальти заботы

Гендерные исследователи особое внимание уделяют положению поставщиков заботы — тем, кто вовлечен в непосредственные практики ухода и обслуживания зависимых людей на долгосрочной основе. Они показывают, что забота о других затратна; постоянное повседневное выполнение практик заботы накладывает ограничения на действия людей, которые их осуществляют. Обсуждая недостаток поддержки заботящемуся человеку в современном капиталистическом обществе, где политика руководствуется неолиберальными ценностями и зачастую традиционными гендерными идеологиями, исследователи анализируют штрафные санкции, которые общество накладывает на тех, кто посвящает себя заботе, — издержки, или пенальти заботы (care penalty). «Пенальти заботы, — пишет Нэнси Фолбер своей работе „Невидимое сердце“, — это любые ограничения, которые накладывают на человека практики заботы: ограничения в заработке, нехватка свободного времени и личной автономии, барьеры профессионального роста и самореализации, психологические эффекты выгорания» (Folbre 2001: 9–10).

Пенальти заботы принимаютдве основные формы. Первая форма распространяется на тех, кто вовлечен в практики неоплачиваемой неформальной заботы в приватной сфере. Вторая форма — пенальти в сфере оплачиваемой занятости, где труд заботы вознаграждается недостаточно и считается малопрестижным (см. также лекцию 9). Нормативный характер пенальти заботы приводит к ролевым конфликтам, особенно в отношении родительства или ухода за пожилыми членами семьи.Конфликты неизбежно имеют гендерный профиль в связи c сохраняющимися ролевыми предписаниями по признаку пола и политическими механизмами, которые их воспроизводят.

«Дилемма хорошего родителя»

Опишем суть «дилеммы хорошего родителя» в современном обществе на примере американского опыта родительства (Folbre 2010).

Современные молодые люди рациональны и, как правило, имеют те или иные репродуктивные планы, которым они стараются следовать, несмотря на возможные препятствия. Принимая репродуктивное решение, родители отдают себе отчет в том, что один из них будет вынужден посвящать больше времени воспитанию детей, чем другой, который берет на себя основную ответственность за финансовое обеспечение семьи. В большинстве случаев практики прямой непосредственной заботы о детях осуществляет мать. В условиях гендерного традиционализма такое решение представляется само собой разумеющимся и обосновывается рациональной стратегией семьи и натурализацией гендерных ролей.

Американский дискурс (а также и российский, см.: Годованная 2014; Исупова 2010) продвигает идеологию интенсивного материнства, которая осложняет возможность баланса между личной самореализацией, оплачиваемой занятостью, общественным участием женщин и практиками воспитания детей. Шерон Хейз выделяет следующие принципы культурной модели интенсивного материнства, которая захватывает капиталистическое общество и плохо совместима с нагрузками оплачиваемого труда. В соответствии с этой моделью, мать считается основным родителем, ответственным за воспитание детей. Практики материнства должны быть детоцентристскими, экспертно ориентированными, эмоционально всепоглощающими, трудозатратными и дорогостоящими. В современном обществе представления об интенсивном материнстве опираются на ценности индивидуализма и соревновательности. Матери стремятся быть лучшими, ориентироваться на образцы потребления и воспитания, задаваемые консьюмеристским обществом. В условиях массовой вовлеченности женщин в сферу оплачиваемого труда такие нереалистичные нормативные ожидания приводят к культурным противоречиям и конфликтам материнства, основной из которых: конфликт между стремлением удовлетворить собственные профессиональные и личные интересы и самопожертвованием. Эти конфликты приводят к эффектам материнского выгорания, чувству вины. Нормативные требования интенсивного материнства блокируют переопределение гендерных границ в практиках родительства (Hays 1996; Исупова 2010). Устойчиво воспроизводящиеся гендерные нормативы родительства приводят к долгосрочным последствиям. Женщины оказываются менее конкурентными в сфере оплачиваемой занятости, потому что, следуя предписаниям интенсивного материнства, они не могли делать инвестиции в свою карьеру, не повышали квалификацию, не приобретали навыки, способствующие более выигрышной позиции на рынке труда.

Однако родительское пенальти выражается не только в торможении карьерного роста матерей («материнский штраф» рассматривается в лекции 9) или росте материальных обязательств отцов семейства. В обществе потребления постоянно возрастают затраты на воспитание ребенка. Ответственность за благополучие детей заставляет родителей принимать решения по поводу места жительства, проведения досуга, вида занятости. Родители ограничивают возможности самореализации, делая выбор в пользу детей, и эти решения также являются частью пенальти заботы.

Исследования ухода за пожилыми гражданами показывают, что в тех обществах, где государственные и рыночные сервисы заботы о старости не развиты, а гендерные идеологии являются традиционными, львиная доля непосредственной заботы о старших зависимых родственниках приходится на семью и в ней — на работающих женщин среднего, стержневого поколения (40–59 лет). Они вынуждены ограничивать свой профессиональный рост, досуговые практики, фактически лишены частной жизни,показатели их здоровья тем ниже, чем больше времени они посвящают интенсивной заботе. Помощь государства и рынка в организации баланса профессиональной занятости и двойной домашней заботы крайне ограничена. Такие данные получены в сравнительном исследовании Carers@Work, проведенном в четырех странах ЕС — Италии, Германии, Польше и США — в 2009–2010 гг., целью которого было изучение проблем баланса занятости и заботы у работающих опекунов (carers) (carers; 10.03.2015). Гендерно маркированный синдром промежуточного поколения («поколения сэндвич»), при котором женщины среднего возраста осуществляют сложный баланс между разнообразными задачами домашней заботы и оплачиваемой занятостью, характерен и для российского общества (Здравомыслова 2013).

Если члены семьи хотят снизить пенальти заботы, связанные с нормативным семейным долгом, не хотят или не могут самостоятельно обеспечить уход и заботу, современное общество предоставляет им следующие институциональные возможности: купить заботу, пользуясь рыночными ресурсами, воспользоваться возможностями социального государства и/или помощью общественных организаций, перераспределить домашнюю заботу в семье таким образом, чтобы нагрузки стали гендерно равными и мужчины наравне с женщинами вовлекались в сферу ухода. Таким образом, частично практики заботы можно делегировать тем институтам, которые предоставляют такие возможности. Однако в разных обществах институты заботы и помощь лицам, выполняющим неформальную заботу, развиты по-разному. Кроме того, качество предоставляемых услуг трудно контролировать и гарантировать. Исследователи подчеркивают, что снижение нагрузок чаще всего связано с привлечением рыночных и государственных сервисов, а гендерные границы в повседневной заботе преодолеваются гораздо сложнее (Hoff 2011).

Хотя мужчины также «расплачиваются» за заботу, пенальти заботы непропорционально выше для женщин. Это связано с тем, что общество возлагает на них основную ответственность за практики непосредственной заботы, и они сами идентифицируют себя как главные исполнители этих практик.

1.4. Забота как вид трудовой деятельности

В гендерных исследованиях забота рассматривается как вид труда, независимо от ее локализации, адресата, исполнителя, типа отношений и степени формализации. Эта работа может быть оплачиваемой или нет, осуществляться в пространстве дома или в официальном учреждении, членами семьи, представителями сообщества, наемными работниками или госслужащими. Анализируя повседневную заботу в категориях труда, исследователи обращают внимание на три ее ключевые особенности.

Во-первых, практики долгосрочной заботы предполагают эмоциональную работу, паттерны которой заданы гендерно специфичной эмоциональной культурой. Такая работа предполагает формирование личностно ориентированных отношений, эмоциональную вовлеченность сторон и реципрокность (т. е. взаимность) (Lloyd 2000).

Эмоциональная работа (см. выше и лекцию 9), или труд любви (love work), описывается как сочетание чувства привязанности и ответственности, проявляемые во взаимодействиях лицом к лицу при удовлетворении потребностей другого (Cancian, Oliker 2000; Finch, Groves 1980, 1983). Адресатом заботливого отношения может быть близкий человек: супруг, партнер, родитель, ребенок, старший родственник. Однако забота может быть адресована не только зависимым людям или тем, с кем мы находимся в близких и интимных отношениях. Это когнитивная и эмоциональная ориентация в межличностных отношениях, которая определяется нормами культуры. Некоторые исследователи считают ключевой именно эту характеристику, предполагая, что все практики заботы сопряжены с потенциально напряженной эмоциональной работой (Hochschild 2003a; Benner 1994). В реальной жизни отношения заботы могут быть не только интимно-семейными и долгосрочными, но и ограниченными во времени, профессиональными, достаточно отстраненными. Обращая внимание на реальные практики, Клэр Ангерсон выделяет по критерию эмоциональной модальности теплые и холодные отношения заботы (Ungerson 2005). Для теплой заботы характерна позитивная эмоциональная вовлеченность сторон, эмпатия. Моделью теплой заботы являются родственные и другие интимные отношения. Она, как правило, носит неформальный характер. Для холодной заботы характерна стандартизация и дистанцированность. Такая забота часто встречается в бюрократических контекстах — она тяготеет к стандартизации.Холодная забота, как правило, вызывает неудовлетворенность адресата как не соответствующая нормативным представлениям о вовлеченности, участии и эмпатии со стороны того, кто осуществляет практики ухода.

Во-вторых, практики заботы рассматриваются как работа с особым содержанием и условиями труда. Этот труд включает непосредственный уход за телом и обеспечение материальных, физических, интеллектуальных и эмоциональных нужд других, в особенности зависимых, людей. Эти потребности изменчивы и трудно определимы вне конкретного контекста (Harrington-Meyer 2000; Ungerson 2000; Glucksmann 2005). Такая работа затратна по времени, может быть весьма долгосрочной и требует больших физических и эмоциональных усилий от исполнителя. Наиболее интенсивный вариант предполагает неусыпный денно-нощный контроль (мониторинг) и постоянные телесные взаимодействия с получателем заботы лицом к лицу (Twigg 2000). Описать объем и представить стандарт такого вида работы не представляется возможным. Задания фрагментированы, их число и конкретное содержание может быть определено только приблизительно, а выполнение носит цикличный и комплексный характер. Они представляются как несложные и не требующие специальных навыков, низко трудозатратные, но забота носит комплексный характер. Она пронизана моральными предписаниями, поскольку моделируется с учетом близких и родственных отношений, гендерных и семейных ролей. В связи со своими особенностями — повторяемостью, фрагментированностью, многоплановостью, рутинностью, эмоциональной вовлеченностью — практики заботы сложно подвести под рыночный стандарт работы и они оплачиваются как низкоквалифицированный труд. Особое внимание в исследованиях уделяется тем рискам, которые порождает выполнение прямой долгосрочной заботы о зависимых людях: психологическим эффектам выгорания, утрате конкурентоспособности, социальной исключенности и проч. Изучается как домашний труд членов семьи, так и наемный труд домашних работников и прислуги. Обсуждаются также особые компетенции, связанные с таким видом работы (Ungerson 1990).

По сравнению с другими видами занятости в заботе ценятся такие навыки, как возможность завоевать и поддерживать личные доверительные отношения, умение управлять эмоциями и выражать их, вызвать симпатию и выказывать и испытывать сочувствие, но контролировать его проявления. Обсуждение таких компетенций особенно важно в отношении профессиональной заботы, выполняемой сиделками, нянями, социальными работниками (McKechnie, Kohn 1999). Изучая труд заботы, исследователи выделяют заботу, ориентированную на людей, и одушевляемые личным отношением объекты, с одной стороны, и заботу о физических объектах, с другой. Такое различение позволяет обратить внимание на различные требования и условия, предъявляемые к заботе о людях и о вещах. Забота о вещах, так называемая грязная работа — уборка, стирка и физический уход — чаще делегируются различным институтам.

Третья характеристика труда заботы определяется специфичной динамикой властных отношений. Хотя часто поставщик заботы рассматривается как доминирующий, осуществляющий контроль и мониторинг состояния и жизни зависимого человека, а получатель заботы — как пассивный реципиент усилий и услуг, исследователи подчеркивают, что такая трактовка не соответствует действительности. Положение попечителя, осуществляющего заботу, также достаточно уязвимо. Эва Киттай подчеркивает, что человек, вовлеченный в долгосрочный уход за хронически больным или инвалидом, лишается в значительной степени личностной автономии. Взяв на себя ответственность за физическое, материальное и психологическое благополучие другого существа, он сам попадает в зависимость, постоянно испытывает недостаток времени, ограничивает себя в самореализации. В связи с этим исследователи утверждают, что идеал справедливого демократического общества должен включать заботу о тех, кто осуществляет заботу (care for caregivers) (Kittay 1999, 2002; Fine 2005).

1.5. Феминизация практик заботы и ее объяснения

В современном обществе женщины массово заняты в сфере оплачиваемого труда и культ домашнего очага как женского предназначения утрачивает свою привлекательность (хотя и не везде и не для всех социальных сред). В течение второй половины XX в. социальное государство стало поддерживать женщин и — шире — граждан, выполняющих практики домашней заботы, через систему социальных институтов, адресные пособия, введение особых режимов занятости для тех, кто вовлечен в заботу. Несмотря на все эти изменения, сохраняется гендерная типизация оплачиваемой занятости — женщины доминируют в видах занятости и профессиях, связанных с функциями заботы — среди нянь и домработниц, сиделок, медицинских сестер и социальных работников. Статистика разных стран показывает, что эти рабочие места ниже оплачиваются по сравнению с теми работами близкой квалификации, в которых численно доминируют мужчины. Нормативные ожидания предписывают женщинам по-прежнему нести основные нагрузки в сфере домашнего хозяйства и в профессионализированной заботе о детях и пожилых членах семьи. Но ситуация не фатальна. Изменение гендерных верований, представления о равенстве полов, давление гражданского общества и поддержка социальной политики изменяет профиль заботы в сторону большего гендерного паритета.

Гендерные исследователи объясняют современный женский профиль повседневной формальной и неформальной заботы гендерным порядком капиталистического общества, связывая это с организацией разделения труда в семье, сложившимися традициями женских ролей, культурными моделями женственности, сформировавшимися в течение столетий патриархата, идеологией и политикой современных государств. Благодаря социальным механизмам,названным выше,постоянно воспроизводится гендерно маркированная граница между публичной и приватной сферами. Приватная сфера определяется локацией (дом) и отношениями (родства). Это приоритетная сфера реализации женских ролей и проявления женской идентичности. Социальные отношения в публичной сфере носят более формальный и контрактный характер. Это сфера мужской реализации, и даже при массовом участии женщин в публичной жизни правила гендерных границ сохраняются. Феминизм утверждает, что публичное и приватное — идеологические понятия, связанные с нормами семейных отношений и гендерными разделениями.

Социологи отмечают, что женщины специализируются в функциях заботы по двум основным причинам: благодаря гендерной социализации и благодаря социальным механизмам, которые формируют институциональные гендерные границы. К таким механизмам относятся меры социальной политики, доминирующие идеологии и влияние рынка (Finch,Groves 1983; Ungerson 1983, 1990). Эмпирические и теоретические исследования показывают, что патриархатные системы используют социальные механизмы для приучения женщин к заботе: физическое принуждение, правовое регулирование (права наследования и права собственности) и культурные предписания женственности. Кроме того, феминизация заботы поддерживается стигматизацией тех мужчин, которые склонны выполнять труд заботы. Такая оценка отвращает мужчин от соответствующих практик (Walby 1997; Folbre 2001; Sevenhuijsen 2000). Гендерный дисбаланс заботы приводит к тому, что проблема сочетания оплачиваемого труда и домашних забот является в основном женской проблемой, и это отличает социальную позицию женщин от позиции мужчин (Pfau-Effinger, Rostgaard 2011).

Особое внимание исследователи уделяют объяснению относительно низкого вознаграждения в сферах занятости, связанных с профессиональной заботой (Lloyd 2000). Ниже мы кратко описываем пять теорий, объясняющих этот феномен.

Теория девальвации женского труда объясняет низкую оплату профессиональной заботы гендерной типизацией занятости. Согласно этому тезису, гендерные линзы патриархата способствуют более низкой оплате тех работ, где в основном заняты женщины. Иными словами, считается, что недооценивается вклад женского труда в функционирование и доходы предприятий и организаций. В начале 2000-х гг. социолог Паула Инглэнд подсчитала, что оплата труда во всех «заботящихся» профессиях в США на 5–10 % ниже, чем в среднем. В исследовании контролировались такие характе1. Гендерный подход в исследованиях заботы 547 ристики занятости, как квалификация, образование, половая композиция и отрасль промышленности. Таким образом, оплата труда на этих рабочих местах ниже, чем предполагают требования квалификации и образования. Виноваты гендерные верования — представления, типичные для патриархата, которые устойчиво воспроизводятся даже при условии массовой занятости женщин (England 2005).

Теория общественного блага. Труд заботы производит общественные блага, которые становятся доступны всем гражданам, независимо от их личного вклада. Работа нянь и воспитательниц детских садов — классический пример профессиональной заботы как общественного блага. Профессионалы заботы вносят вклад в воспитание и развитие детей, которые в недалеком будущем станут полноправными гражданами и будут обеспечивать благосостояние общества. В этой логике относительно низкая оплата профессионализированной заботы объясняется тем, что рыночная логика всегда неадекватно вознаграждает создание общественных благ, потому что последние трудно представимы в категориях непосредственно исчисляемых доходов и прибылей. Виновата рыночная логика, которая всегда низко оценивает вклады в общественное благо (Daly 2002; Daly, Lewis 2000; Elson 2004).

Теория «узника любви». Забота в значительной степени самоценна для того, кто ее осуществляет. Выбор такой работы мотивирован ценностной ориентацией, представлением о нравственном долге и персонализированным отношением (чувством любви и привязанности) к адресату заботы. Такое отношение к труду имеет определенные последствия для его оценки. Если работа личностно значима для тех, кто ее осуществляет, то рыночная логика приводит к недоплате: нерационально оплачивать тот труд, который люди готовы выполнять бескорыстно. Отношение к своему труду как к моральному долгу или проявлению личных чувств ставит таких работников в невыгодную позицию при заключении договора оплаты. Так, например, они не готовы бастовать, требуя повышения заработной платы, поскольку этому препятствует профессиональная этика. Виновата рыночная логика (Folbre 1995).

Теория коммодификации эмоций. Профессиональная забота предполагает эмоциональную работу. Заботу относят к категории аффективного труда, который предполагает управление эмоциями, работу с чувствами, их демонстрацию и проявление, и в конечном счете продажу в качестве товара.Арли Хохшильд в работе «Управляемое сердце» показывает, что многие профессии современной сервисной экономики требуют от работников умения демонстрировать симпатию и участие даже в тех случаях, когда они не испытывают подобных чувств. В качестве примера она приводит труд стюардесс. Постоянный контроль эмоций приводит к эффекту психологического выгорания, которое фактически не учитывается при оплате труда (см. также лекцию 9). Виновата рыночная логика, которая не учитывает эмоциональную работу как центральный компонент аффективного труда, столь востребованного в современном постиндустриальном обществе (Hochschild 2003a).

Теория моральной несовместимости «любви» и денег. Исследователи считают, что недоплата за заботу объясняется распространенными представлениями о принципиальном различии между работой за деньги и заботой, выполняемой во имя долга и личной привязанности (Folbre, Nelson 2000). Подобное различение опирается на традиционную гендерную идеологию, которая приписывает женщинам склонность к альтруистической бескорыстной заботе, а мужчинам — ориентацию на конкуренцию,доход и прибыль. Именно гендерная поляризация ответственна за низкую оплату заботы, которая представлена как альтруистическая натурализованная женская практика. Она заставляет думать, что материальное вознаграждение, выражаемое в монетарной форме, — высокая оплата — могут разрушить самоценную мотивацию женской заботы. Однако исследования показали, что высокая оплата, сопровождаемая доверием и признанием, не разрушает внутреннюю мотивацию заботы (Nelson 1999). Главную причину исследователи недостаточной оплаты видят в низкой самооценке женщин, которые выполняют оплачиваемый и неоплачиваемый труд заботы и мирятся с его недооценкой. Виноваты гендерные границы, устойчиво воспроизводящиеся социальными механизмами.

Таким образом, все эти теории объясняют гендерный дисбаланс в труде заботы остаточными или реально продвигаемыми патриархатными идеологиями или особенностями рыночной логики. Отсюда следует, что политика гендерного равенства должна быть сосредоточена в двух направлениях. С одной стороны, она должна быть направлена на борьбу с идеологиями гендерных ролей и границ и порожденными ими стереотипами. С другой стороны, она должна привлекать государство и гражданское общество для снижения эффектов рыночной логики и порожденной ею несправедливости в оценке труда заботы.

Итак, гендерные исследования заботы сосредотачивают внимание на следующих аспектах:

Забота определяется в широком и узком смысле: а) как совокупность действий, направленных на благополучие общества и отдельного человека; б) как практики непосредственного ухода за зависимыми членами общества.
Забота рассматривается как особый вид труда — работа, предполагающая расходование физических, интеллектуальных и эмоциональных сил, сопротивляющаяся стандартизации. Ключевые характеристики: эмоциональная работа, отношения личного доверия между поставщиком и получателем заботы, мотивация личной привязанности или нравственного долга.
Выделяются следующие типы заботы. По локальности — месту реализации практик — домашняя и институциональная; по темпоральности — разовая, краткосрочная и долгосрочная; по типу отношений — интимная, бюрократизированная; по статусу: неформальная и формализованная (контрактная).
Выделяются следующие компоненты (фазы) процесса заботы: внимательное участие, ответственность, практики прямой заботы — ухода, получение заботы, сотрудничество в практиках заботы.
Обсуждаются пенальти заботы — ограничения, которые накладывают на действия человека практики заботы. Выделяются издержки домашней заботы, связанной с семейными практиками, и издержки профессиональной заботы, связанной с недооценкой этого вида занятости.
Исследователи фиксируют гендерный дисбаланс в практиках и в пенальти заботы.
Феминизация заботы объясняется гендерными структурами, социальной политикой и рыночными механизмами.
Предлагаются объяснения низкой оплаты труда в помогающих профессиях, где в большинстве заняты женщины — профессиях заботы и ухода.