Митрофанова Алла

Социальное истощение, или Феминизм для 99 процентов в российском контексте

Впервые опубликовано как предисловие к русскоязычному изданию Феминизм для 99%. 2020. Ред. Чинция Арруцца, Тити Бхаттачарья, Нэнси Фрэйзер. М.: Радикальная Теория и Практика.
Публикуется с разрешения автора.

Публикуемый манифест предлагает диагностику и показывает противоречия современного состояния разных обществ. Эти противоречия оказываются вариантами одной политики финансового олигархического патриархата, или «новой формы эффективности», построенной на новой/прежней форме социального неравенства. Такой подход даёт возможность говорить об интернациональности консолидированного противостояния во всех типах политических культур, с каким бы историческим багажом они не вступили в современный этап. Эта всеобщность проблем позволяет перейти к концептуальной аналитике, в меньшей степени зависимой от рамок политической теории XIX–XX веков или дискуссий о волнах феминизма. Эта новая всеобщность обнаруживается в международном росте феминистских протестных движений. Они стали наиболее массовыми, убедительными и консолидированными, начиная с Чёрного протеста в Польше 2016 года и далее в Бразилии, Америке, Турции, России. Российские феминистские митинги запрещаются, но мы можем видеть активность движения на пикетах, в сетевых группах и в разного рода инициативах. Мы также можем заметить, что феминизм становится политикой, и не политикой для женщин, а освобождающей политикой для всех. Но почему именно феминизм, можно ли найти этому теоретическое объяснение?

За последние десятилетия современный тип правления успешно выстроил общество социального неравенства, в котором всё, что традиционно понималось как женское (хотя не всегда выполнялось женщинами), то есть природное воспроизводство (родительство, жизне­обеспечение — забота, здоровье, родственные и социальные связи), оказывается в ситуации самой уязвимой и одновременно наделённой наибольшей социальной ответственностью. Хрупкая повседневная реальность, рождение и жизнь детей, забота о старшем поколении, эмоциональное обслуживание — неоплачиваемый труд в основном женщин. Эта новая эффективность финансового олигархического патриархата полагает, что передача ресурсов на воспроизводство общества, его гражданских структур (медицинского обслуживания, образования, общественных инициатив и уровня жизни) — излишняя трата, которая вредит эффективности бизнеса.

Это очень напоминает принцип эффективности раннего капитализма, когда люди изгонялись со своих земель, лишались средств существования и становились наёмными рабочими. В период формирования капитализма наёмного труда сложилась форма бесконечной мобилизации милитаристского типа: тела рабочего и солдата не имели собственной ценности и были готовы к бесконечной эксплуатации. Другая сторона этой эффективности обеспечивалась выведением женского репродуктивного труда и труда жизнеобеспечения в область природного бесконечного ресурса, не требующего материальных вложений. Разумеется, это сопровождалось насаждением мизогинии, гендерной иерархии и правовой инфантилизацией женщин — недопущением самой возможности их политического представительства. Это и есть «природа женской доброты и заботы», охотно и неисчерпаемо поставляющей новую трудовую силу. Поэтому класс не исключает гендер, они вложены и дополняют друг друга. Это то, что мы можем прочесть в книгах Розы Люксембург, Александры Коллонтай, Августа Бебеля и в большом количестве трудов политических теоретиков социализма и феминистского марксизма (например, в недавно переведённой книге Сильвии Федеричи «Калибан и ведьма»).

Подобная структурная аналитика класса+гендера вызывала бурные дебаты феминисток- марксисток и кадеток на Первом всероссийском съезде женщин в Петербурге в 1908 году, когда Коллонтай во время своего выступления говорила о том, что без радикальных социальных трансформаций феминистское движение рискует получить только пару новых приютов для женщин, но не политические права. Феминистки-юристки ещё в 1906 году подготовили для Первой государственной думы 200 поправок, касающихся гендерного равенства, в корпус законов Российской империи, что стало концептуальной базой для первых советских декретов о браке, о незаконных детях, о разводе. Та же полемика внутри Второго интернационала привела к организации Женских конференций. Женское равноправие в России, полученное в 1917 году после Февральской революции и законодательно обеспеченное советскими декретами, усилило позиции равноправия в тех странах, где было сильное феминистское и социалистическое движение: в Германии, Польше, США, Англии и других. На известных снимках, где американские суфражистки стоят с плакатами перед Белым домом, написано обращение к президенту Вильсону: если в США — демократия, а в Советской России — тирания, то почему 20 миллионов американских женщин не имеют избирательных прав? Наконец, созданная феминистским марксизмом, социальная система бесплатного здравоохранения, образования, с детскими садами, районными прачечными и была моделью нового общественного воспроизводства и решением проблемы «невидимого» женского труда и бытовой эксплуатации. И она остаётся примером и нашего времени, несмотря на все её исторические издержки.

Когда в позднем СССР, будучи студенткой, я читала книги феминисток-марксисток, они казались мне историей. Актуально было не устанавливать, а улучшать созданные в 20-е годы институты всеобщего образования, здравоохранения, а также бороться с идеологической цензурой за культурное обогащение и глобальные коммуникации. Тогда феминизм для меня, как и в первом и втором мире, был по преимуществу «культурным феминизмом», который делал видимым ограничения культурного канона, бытовой сексизм, цисгендерный фундаментализм. Революционные завоевания феминисток и социалисток, женотделов и Пролеткульта первой трети ХХ века нам казались навсегда закреплёнными: охрана трудовых прав, стабильная зарплата, оплачиваемый отпуск и бесплатные детский сад и школа в шаговой доступности. Но сейчас именно это под ударом, и «культурный», «психоаналитический», «эпистемологический» феминизмы вновь превращаются в политический феминизм для 99 процентов.

У феминизма всегда были союзники: пролетарии, антирасистские, антивоенные движения. Сейчас союзником феминизма оказывается многочисленный прекариат. Феминизм всегда на стороне уязвимого существования, он провозглашает политики заботы и ценность воспроизводства общества. Труд заботы — это не низкооплачиваемый труд по уходу и это не организация заводской столовой, это перевод политики от абстрактных догм экономической эффективности в конкретность политик существования. Важно, что политики заботы начинаются «снизу» и строятся на опыте конкретных людей, их гражданских связей. Они локальны, но у них есть глобальное измерение — повышение ценности и качества жизни, создание условий для социального и культурного развития. Люди в повседневных политиках заботы изобретают новые политические практики, которые помогают формировать необходимые социальные институты, в то время как политики властного управления стремятся законсервировать прежние абстрактные и репрессивные модели и разрушить гражданские связи. Политики заботы — это новое имя для переизобретения общества без «рабства» наёмного труда, и ради изобретения множества новых видов деятельности, наделения культурной, этической ценностью невидимого труда «общественного воспроизводства».

Современные баталии вокруг выбора сексуальности и гендера с одной стороны и неоконсерватизма — с другой — характеризуются повышением чувствительности к телесному существованию и переосмыслением границ личного и публичного. Но вместо того, чтобы принимать и обустраивать новые возможности, люди, провоцируемые провластными организациями и медиа, стравливаются друг с другом. Это и есть часть стратегии разделять и властвовать, разрушать гражданскую солидарность, не допускать объединения людей против политики социального неравенства, контроля и эксплуатации человеческого ресурса, т. е. новой формы управления в условиях информационного общества. Теперь, при современном уровне образования и широком доступе к знаниям, намного труднее называть неравенство естественным и природно данным, убеждать, что данный мир — единственно возможный. Но оказалось реальным изъять ресурсы у общества и столкнуть между собой группы, ведущие разный образ жизни. Но процентное соотношение 1/99 — это не только финансовое распределение в пользу одного процента, но также и интеллектуальное и творческое распределение в пользу 99 процентов. Один процент не способен переизобрести общество в его меняющихся условиях, он занят защитой привилегий и панически опасается изменений, погружая политику, общественные институты и экологию в катастрофу.

Поэтому солидарность прекариев, гендерная солидарность в сфере политик заботы и солидарности становятся общей политической необходимостью. Важно пересобрать опыт исторической феминистской политики, переосмыслить её актуальность. Более чем столетняя история феминистской борьбы за наделение ценностью и качеством существования хрупких жизней показала установление новых социальных институтов. Сейчас это спектр требований от всеобщего базового дохода и всеобщего бесплатного доступа к здравоохранению и образованию к разворачиванию творческого потенциала каждого — это новая политическая универсалия. Она крайне опасна для власти и её циничной цели возвращения социальной иерархии ради бесконечного выжимания ресурса из общества, которое метафорически можно представить как опустошённый и разбитый каньон или высыхающее Аральское море. Воспроизводство общества, рождение и выращивание людей, их радость и деятельность составляют основу любой политэкономии и культуры, именно это должно статью целью новой модели совместной жизни.

Закончу цитатой о целях феминистской философии из книги «Хтулуцен: Создавать родство, быть в смуте» Донны Харауэй (готовится к публикации издательством HylePress): «идущие против патриархальной генеалогии, мы помогли обезвредить ощущение естественной связи расы и нации, хотя эта работа никогда не кончается, и мы расплели путы пола и гендера, хотя и с ним мы не покончили. Феминистки также сыграли важную роль в обезвреживании претензий человеческой исключительности. Неудивительно, что совместной работы по укреплению сетей, обрезанию некоторые связей и завязыванию других ещё очень много, чтобы жить и умирать достойно в обитаемом мире».

Читайте еще по тегу #социальное воспроизводство